Незакрытые вопросы, или вопросы без ответов
С другой стороны, когда вы поворачиваете вопрос по-другому и спрашиваете, в чём состоит хорошее здоровье, медицина гораздо меньше имеет что сказать. Возможно, этим скрывается недостаток знания.
Один вопрос, который можно было бы задать, например, это: «почему две трети человечества избежали чумы в течение четырнадцатого столетия?»
Другим вопросом мог бы быть такой: «почему 90% взрослого населения западных стран имеет антитела против вируса Эпштейна-Барра, когда у них никогда не было какого-либо явного заболевания?»
Следующий вопрос мог бы быть таким: «почему только у меньшинства людей, заражённым вирусом HTLV 3, развивается СПИД?», «почему некоторые женщины способны рожать своих детей в течение нескольких часов без всякой медицинской помощи?»
Задавать вопросы, подобные этим, значит спрашивать о том, что я называю le terrain. Даже во времена Пастера были такие люди, как Антуан Бишоп, кто думал о подобных вопросах, даже если они и не употребляли самого слова terrain в этой связи.
Вероятно, впервые я осознал понятие этого слова в Алжире. Во время алжирской войны я практиковал там как военную, так и гражданскую хирургию. В госпиталь приходили раненые с обеих сторон (фронта); некоторые были европейцами, другие – берберами (кабилами). Когда они поступали с брюшными ранениями, мы знали, что прогноз являлся лучшим для берберов, чем для европейцев с подобными повреждениями. С гражданскими случаями была такая же история. Берберов с перитонитом принимали на очень поздней стадии состояния. Даже при этом они излечивались невероятно легко. Местный хирург говорил мне, что у берберов железные животы – они могли выдержать почти всё, что угодно! В то время я был достаточно молод, чтобы быть затронутым тем, что я видел и отмести свои медицинские предубеждения.
«Первичное здоровье», Мишель Оден
