Все лучшее детям!

Казалось, ничто не может и не должно омрачить счастливое детство советских детей. Юные граждане окружены вниманием, лаской, заботой государства, всех советских людей. К их услугам детские сады, ясли, школы, дворцы пионеров, стадионы, пионерские лагеря в самых лучших уголках природы. Все лучшее детям! Но беда подстерегает там, где ее не ждут. Отброшены в сторону любимые книжки и игрушки, непонятная слабость, не хочется есть… Обеспокоенные родители с тревогой вглядываются в осунувшееся побледневшее личико. Появляется тошнота, рвота, боли в животе. Волнение сменяется страхом. Что с ребенком? Доктора, доктора… И вот уже мчится «скорая помощь». Диагноз страшит неотвратимой необходимостью хирургической операции и наркоза. Острый аппендицит. Срочная операция. Немедленно.

— А может…

— Нет.

— Доктор, дайте наркоз…

И вот потянулись долгие минуты, а иногда и часы мучительного ожидания. «Лучше бы я заболел. Пусть лучше меня режут. Почему же он? А вдруг?..»

Да, может быть и вдруг. Но для этого и работают хирурги, чтобы не случилось страшной беды, чтобы сохранить жизнь в маленьком тельце, таком дорогом, таком близком, и таком беззащитном… «Аппендицит детского возраста» — тема кандидатской диссертации молодого хирурга Ахунбаева. Тема злободневная, работа нужная, необходимая. Блестящая защита диссертации приносит Исе Коноевичу признание в научных кругах республики и еще большую известность среди населения. Доскональное знание хирургии аппендицита, умение находить единственно правильное решение в сложных ситуациях, порой возникающих при этой широко распространенной хирургической патологии очень помогали Исе Коноевичу в его повседневной лечебной работе. Ежегодно летом, а то и по нескольку раз в год Иса Коноевич ездил в свой родной аил Тору-Айгыр на берегу Иссык-Куля навестить своих родителей — отца Коноя, мать Акиш, старшего брата Осмона, родственников, друзей детства. Вот и в этот раз, побыв немного в родном доме, решил он вместе с женой Бибихан Исмаиловной навестить одного из своих родственников — чабана Кадыркула, ушедшего со своей отарой на летние пастбища, что на северных склонах Ала-Тоо, недалеко от Кемина. С двумя-тремя попутчиками, решившими проводить своего земляка, верхом на лошадях, преодолев многочисленные перевалы и речки, достигли живописного джайлоо Кок-Ойрок. Навстречу из юрты вышла жена чабана — Авасхан — и, принимая лошадей, приветствовала путников.

— О, здравствуйте, здравствуйте. Устали? Проходите в юрту.

— Спасибо. А где же Кадыке?

Услышав вопрос, женщина вздрогнула и, вздохнув, тихо ответила: — В юрте. Да вы проходите. В юрте, пытаясь подняться навстречу гостям, на одеялах лежал Кадыркул. Всегда жизнерадостный и неугомонный крепыш-Кадыркул сейчас выглядел осунувшимся и бледным. Только добрая улыбка мягко освещала его изможденное лицо. Скрывая от гостей боль, Кадыркул тихо постанывал.

— Что случилось? Ты заболел? Невероятно. Ну, рассказывай.

Иса Коноевич пристально вглядывался в лицо Кадыркула, пытаясь определить его состояние. Руки его автоматически потянулись к пульсу, мозг заработал с профессиональной четкостью. — Не знаю, Исаке, что со мной, но чувствую, последний час мой настает. В роду этот рок у нас. Отец мой, да будет благословенна его память, тоже вот так заболел желудком в такие же годы и умер, подчинившись воле аллаха.

— Какой рок? Что ты плетешь, Кадыке? Говори же наконец, что с тобой?

— Вчера утром это началось. Какая-то слабость, еле на коня влез, а через час-другой еле слез, весь живот словно свинцом залило. Вон, байбиче моя, второй день всякие сладости мне готовит, а я смотреть на них не могу. Ой, осторожно, Исаке, здесь очень больно. Да, и так тоже больно. А так еще больней. Всю ночь не спал я.

Закончив осмотр, Ахунбаев замолчал, глубоко задумавшись. Однако по лицу его что-либо понять было невозможно. Разве только жена, врач-терапевт, догадывалась, о чем думает сейчас ее муж. «Похоже на аппендицит. Типичные жалобы и анамнез… Прошло уже около 40 часов. Язык суховат. Тахикардия… Да, все укладывается. Но что же делать? До Рыбачье не довезем… Как быть?» Сомнения раздирали хирурга, и все же он вынужден был решиться на отчаянный шаг. Уже в наше время мы порой встречаем в печати удивительные сообщения о мужественных хирургах, произведших аппендэктомию в самых невероятных условиях: в самолете, у грудных детей, где-то на дрейфующей льдине. Был случай, когда один хирург удалил аппендикс у самого себя, зная, что в допустимые сроки помощи ждать неоткуда. Но высоко в горах, я юрте, безо всяких инструментов!.. На такое решится не каждый. Выхода не было.

— Что у тебя с собой, Бибихан?

— Вата, бинты, есть немного спирта, сульфаниламиды…

Ахунбаев вновь задумался. Через минуту уже спокойным уверенным голосом Иса Коноевич отдавал распоряжения.

— Авасхан! Вымой несколько раз горячей водой с мылом и содой казан, потом вскипяти его два раза и приготовь ведро кипяченой воды из родника.

— Вы,— обратился он к собравшимся уже чабанам,— поезжайте домой и привезите как можно больше струн от комуза.

— Струн? Что собираешься делать, Исаке?

— У меня темир-комуз есть. Привезти?

— А я сейчас за трубой слетаю, Исаке!— послышались голоса.

— Привезите то, что я просил. А вы,— обратился он к двум рослым парням,— поможете мне. Ахунбаев вернулся к больному.

— Кадыке! Нужна операция. Потерпишь немного?

— И слова от меня не услышишь. Я тебе верю. Уж такие хочется умирать. Как же Авасхан без меня-то? Да и скот… Вот спасибо, что ты появился! А спустя некоторое время Ахунбаев уже выходил из юрты, уставший, но радостный, сделав операцию, о которой потом в народе слагали легенды. С помощью перочинного ножичка, пинцета и струн от комуза Иса Коноевич произвел аппендэктомию в совершенно немыслимых для операции условиях. Через неделю, объяснив все, что надо делать, Ахунбаев с женой уехали. А на 21 день Кадыркул снова был на коне, уводя свою отару в заоблачные высоты Ала-Тоо. И долго еще приезжали не верившие в чудеса люди, чтобы услышать все собственными ушами и посмотреть собственными глазами на чабана Кадыркула, живого и невредимого.

«Хирург Ахунбаев», Н.И.Ахунбаева