Частный случай (Подросток 15 лет)

Во время пребывания в одном из небольших городов мы консультировали больного, страдавшего недержанием кала. Больному 15 лет, он учился в 8-м классе массовой школы. У него 13-летний брат, 36-летняя мать и 40-летний отец, который последние 3 года с семьей не жил. Психически больных в роду нет. Материально-бытовые условия хорошие.

Больной родился от нормально протекавших беременности и родов, раннее развитие своевременное. Навыки опрятности установились рано. В школе с 7 лет, учился хорошо. Никаких странностей в поведении никогда не было, хотя мальчик всегда отличался повышенной ранимостью, впечатлительностью.

В 10-летнем возрасте после испуга имело место недержание кала днем: мальчик был потрясен происшедшей на его глазах автомобильной катастрофой со смертельным исходом; вдруг почувствовал потребность опорожнить кишечник, но не успел дойти до туалета. Дома он плакал, не мог заснуть, вспоминал обстоятельства катастрофы. За то, что он опорожнил кишечник в белье, мать долго и громко стыдила мальчика.

Ребенок очень расстроился, стал бояться, как бы вновь не было недержания кала. Он постоянно думал об этом, по поводу и без повода ходил в туалет, стремился бывать лишь в тех местах, недалеко от которых находился туалет. Однако через день он повторно оправился в белье, и родители еще крепче отругали сына. Это еще более усугубило переживания мальчика. С тех пор недержание кала отмечалось 1—3 раза в неделю. Кал выделялся небольшими порциями, причем сам больной уже не чувствовал, когда у него бывает недержание кала.

Через 1 год стал постепенно меняться характер мальчика: от прежде жизнерадостного, непосредственного, подвижного, говорливого ребенка не осталось и следа. Мальчик стал молчаливым, замкнутым, подозрительным, хмурым, очень стеснительным. В школе над ним не смеялись, понимая, что он страдает недержанием кала, но мальчику все чаще казалось, что окружающие с очень большим трудом переносят идущий от него неприятный запах, что они лишь из жалости не говорят ему о том, как им неприятно находиться рядом с ним.

Обстановка дома тоже постепенно осложнилась: родители и прежде жили не очень дружно, с годами их отношения становились все более напряженными, в конце концов они расстались. Во время ссор отец говорил, что не в силах переносить дурной запах, идущий от сына, что ему все надоело. Мальчик считал себя виновником распада семьи.

С годами личностные изменения в нем нарастали. Он любил проводить все время за книгами, редко выходил из дому. Учился хорошо. Учителя много раз требовали от матери, чтобы она проконсультировала ребенка у специалиста, так как запах кала, идущий от мальчика, раздражает окружающих. Мать и сама это хорошо понимала.

Она неоднократно показывала сына врачам, те обещали его избавить от недержания кала, назначали лечение, но всякий раз безрезультатно. Это еще больше ожесточало подростка, он совсем потерял веру в собственное излечение и перестал ходить к врачам.

Несколько раз педагоги не допускали его до занятий, требуя, чтобы он пошел к врачу, но мальчик предпочитал не ходить в школу, чем обращаться к врачам. «Те ничего не умеют, только смотрят на меня, да рассказывают всем, какой я больной, обо мне уже весь город знает», — сетовал он. Действительно, в городе вряд ли был врач, который бы не слышал об этом больном. Его часто приглашали для демонстрации на врачебных конференциях и научных обществах. Матери всегда стоило большого труда уговорить сына прийти на конференцию. Обычно аргументация матери была такой: «Тебя посмотрят, придумают какой-нибудь способ лечения, нельзя терять такой возможности, не упрямься, в последний раз прошу тебя». В конце концов сын соглашался, а после конференции в слезах выговаривал матери: «Опять меня обманули, никто даже не пытается меня лечить, все только обещают, больше не буду ходить к врачам».

После того как ему исполнилось 13 лет, он уже более не обращался к врачам — избегал их, да и они, если и интересовались больным, то только по любознательности. С годами мальчик стал все больше прислушиваться к своим телесным ощущениям. Если у него что-то заболевало, он очень волновался, боялся умереть, просил мать срочно вызвать врачей. Все это резко контрастировало с нараставшим с годами нежеланием лечиться по поводу недержания кала.

К 15 годам больной был хмурым, говорил мало, смотрел исподлобья, больше всего не любил, когда ему напоминали о недержании кала. Он видел, как страдала его мать, как она переживала его болезнь. Чтобы не огорчать мать, он часто незаметно от нее сам стирал свое белье.

Недержание кала было и во сне, и в состоянии бодрствования, причем мальчик обнаруживал недержание кала лишь по идущему от него запаху.

Выделялось обычно очень незначительное количество кала.

Каловыделение складывалось как бы из двух форм:

  1. непроизвольное недержание кала, выделявшегося малыми порциями, из-за отсутствия соответствующего рефлекса, понижения чувствительности прямой кишки к выделению кала малыми порциями;
  2. обычное каловыделение большими порциями, как у любого здорового человека.

«На небольшое количество кала мой кишечник не реагирует, а на большее количество реагирует», — говорил больной. Уединившись, мальчик плакал. На фоне постоянно пониженного фона настроения отмечалось немотивированное упрямство, эгоистическое стремление исходить только из своих интересов, понимаемых ребенком в меру своих возрастных возможностей, недоверие к медицинским работникам.

Когда мы приехали в этот город, к нам пришла мать больного и умоляла посмотреть ее сына. Мы назначили время консультации, но больной не пришел. Это повторялось несколько раз. Мальчик объяснял это тем, что ему не помогут, а будут показывать слушателям, как «подопытного кролика».

Мы вместе с одним врачом мужчиной сами приехали домой к больному. Тот немедленно убежал из дома, и стоило большого труда уговорить его вернуться. При осмотре больного обнаружилось зияющее заднее отверстие диаметром примерно 3,5—4 см. Слизистая оболочка гиперемирована и отечна. При введении в анус трех сложенных пальцев напряжения анального сфинктера не отмечалось, больной даже не мог различить, сколько пальцев ему вводили.

Больной отказался выполнять назначенные рекомендации: «Все равно мне ничего уже не поможет, кроме операции. Мне нужно только узнать, где и кто будет делать операции по сужению заднего прохода, и я поеду оперироваться». Переубедить его не удалось. На следующий день кончалась наша командировка. Больше мы с больным не встречались и каких-либо известий о нем не получали.

У больного имело место патологическое формирование личности тормозимого типа с преобладанием псевдошизоидных черт. Он был молчалив, отгорожен, недоверчив, склонен к сверхценным умозаключениям. Недержание кала началось у него как истерическая реакция после шоковой психической травмы, но затем потеряло связь с психической травматизацией и уже не зависело от психогенных факторов. Постепенная утрата чувствительности прямой кишки, неспособность регулировать калоотделение малыми дозами, нарастание локальных изменений — все это привело к органическим нарушениям каловыделительной системы и стабилизации недержания кала.

Важную роль в появлении признаков патологического формирования личности играли и неблагоприятные ситуационные воздействия, обострявшие и без того повышенную чувствительность мальчика к его заболеванию. Постоянные разговоры в семье и школе о его болезни, развод родителей, виновником которого мальчик в значительной степени считал себя, отсутствие какого-либо эффекта от лечения еще больше усиливали замкнутость, малоразговорчивость больного, его настороженность и неверие в излечение.

Таким образом, не столько само по себе недержание кала, сколько все, что было вокруг него, реакция окружающих на его болезнь — все это и было истинной причиной возникшей деформации характера. Последняя была заметна даже не специалисту.

Она усугублялась постоянно пониженным фоном настроения, настороженностью, фиксацией внимания на своих ощущениях, т. е. признаками, обычно прогностически неблагоприятными в динамике патологических формирований личности [Буянов М. И., 1968].

«Недержание мочи и кала»,
М.И. Буянов